современная поэзия

В чёрном теле лирику держал,
Споров о высоком приобщился,
Но на кофе, чтобы не сбежал,
Исподволь косился.
Всё вокруг да около небес —
Райской спевки или вечной ночи.
Отсебятина, короче,
С сахаром и без.

Сергей Гандлевский

у изобретателя телефона александра белла

была глухая мать и глухая жена

внутри любой комнаты тела

есть рабочий столик

где каждый раз надо заново придумывать способ услышать друг друга

все получающиеся приборы делятся на два вида на две фразы

я чувствую тебя и я тебя чую

Андрей Сен-Сеньков

Ну и что, что я обезьяна, получившая дар речи
после известного тебе трагического события,
а ты автомобиль с умной системой управления?

(Павел Гольдин)

Когда я - фанера гитары

А ты - неоплаченный счёт

(с)

чувствую себя рядом_с_современными_поэтами

У меня есть такое представление об идеальном читателе: это панк или эмо, он живет где-нибудь в аду, затерян в Сибири, наполовину закопан в снег и почти не шевелится, как герой Беккета, мир ему ненавистен (с) кто-то из редакторов какого-то журнала

купила книжку для федика и мамы "Мамонт, папонт и остальные" Михаила Яснова. Там стихи. Это круто. Очень понравилось с литературоведческой точки зрения.

 

"я помогаю на кухне"
- Ну-ка, мясо, в мясорубку!
Ну-ка, мясо, в мясорубку!
Ну-ка, мясо, в мясорубку
Шагом.. марш!

- Стой! Кто идёт?

- Фарш!

@настроение: Настоящая поэзия всегда современна (с) Л.Костюков

---

перепост с жж. Ахуеновости. Задело.

http://semiurg.ru/2010/11/25/voennye-gastarbajjtery/

"Иностранное гражданство больше не будет причиной отказа для службы по контракту в российской армии". Более того, отслужившим три года будут давать российское гражданство.

Прекрасный способ натурализации для мигрантов — не дворы мести и на строках вкалывать, а пойти в российскую армию служить. Тем более, что брать будут, похоже, всех. Понятно, что в наших условия и на наши зарплаты, «контрабасами» не из Германии приедут наниматься, да? Это решение вообще, на мой взгляд, наводит на целый ряд интересных рассуждений:

1. Легальная миграция сильно вырастет. Куда приятнее просидеть три года пиная балду на казенных харчах и зарплате, чем вламывать на стройках без жилья и гарантий.
2. Можно считать официально признанным, что существующая армия ни на что не годится, раз пополнить ее призывом не получается, и в контрактники граждане России не спешат. Это завуалированное признание МО: «мы обосрались».
3. На армии можно будет сильно сэкономить. Гастарбайтеры так же выгодны в армии, как и на строке. Послушны, неприхотливы, платить можно гроши, вкалывают за обещание гражданства. Не удивлюсь, если это основная причина реформы.
4. Качество армии таким образом не улучшишь — представляете себе таджика-гастарбайтера управляющего, например, вертолетом? И я не представляю. А толпа диких таджиков с калашами — это не метод ведения современной войны.
5. Тех кому предстоит служить по призыву в одних частях с такими «контрабасами», остается очень сильно пожалеть. «Контрабас» и так по статусу «супердед», а если он еще и туркмен какой-нить, и их в части дофига, то лучше повеситься сразу. Кто служил срочную, меня поймет.
6. Армия гастарбайтеров — никуда негодный инструмент внешней политики. Она малобоеспособна, антипатриотична и неизвестно куда повернет стволы при каком-нибудь конфликте с мусульманами, например.
7. Армия гастарбайтеров — отличный инструмент внутренней политики. Им пофиг кого давить танками.

---

- я тебя люблю. надеюсь, тебе от этого легче

- мне от этого сильнее

@музыка: о гитара и струны, священный союз

@настроение: я искал тебя здесь и там, я думал, свихнусь

---

у неё был парень, гитарист и певец. О нём говорили: "это полный вперёд!"

ходили с бабушкой в магазин. Она мне - пуховик и джинсы, я ей - возможность потрахать мой мозг

"Саша, тебе надо искать взрослого молодого человека для серьёзных отношений"

"Они молодые <ради секса> идут на всё: влюбляются, даже женятся...." вот заради секса конечно они влюбляются в тех кто за 1500 км и на них женятся.

бедная, она даже не предполагает, насколько всё серьёзно и насколько он взрослый

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

и мы с тобой попали на прицел

я: мам, я летом отсюда уеду жить...

мама: женитесь уже

начинаешь как-то всё по-другому оценивать.... мелко трясёт... и радостно, и плакать хочется... как будто завтра

сдаётся мне, ему эта идея понравится

---

вернулась из Омска

решили, что летом я туда на год перееду. Нечего тут ловить. И экономически выгоднее

а главное - будем вместе

---

как объяснить бабушке, что у меня и так паранойя, и если она каждый день будет ходить ко мне, я просто сойду с ума???

иначе говоря - как забрать у неё ключи

---

"друзья". уехать бы.

меня поражают люди, которые сначала кричат на каждом углу, какие мы с ними шикарные друзья. потом от них ни слуху ни духу по полгода, потом вдруг всплывают и говорят гадости.
Сеня: ты шлюха

Миша: ты динамо

интересно, как я это всё - и одновременно???

этих удалила везде (правда, хватит уже), теперь интересно, что же думает Ося. Даже спросила. А то удалять - так всех.

@настроение: простите, но слить отрицаловку больше некуда.

---

Даже так.

Так начинают. Года в два
От мамки рвутся в тьму мелодий,
Щебечут, свищут, — а слова
Являются о третьем годе.

Так начинают понимать.
И в шуме пущенной турбины
Мерещится, что мать — не мать
Что ты — не ты, что дом — чужбина.

Что делать страшной красоте
Присевшей на скамью сирени,
Когда и впрямь не красть детей?
Так возникают подозренья.

Так зреют страхи. Как он даст
Звезде превысить досяганье,
Когда он — Фауст, когда — фантаст?
Так начинаются цыгане.

Так открываются, паря
Поверх плетней, где быть домам бы,
Внезапные, как вздох, моря.
Так будут начинаться ямбы.

Так ночи летние, ничком
Упав в овсы с мольбой: исполнься,
Грозят заре твоим зрачком,
Так затевают ссоры с солнцем.

Так начинают жить стихом.
Она читает залу Пастернака.
Ей 32, она худая и высокая, на ней чёрные брюки, чёрная недозастёгнутая рубашка, чёрный галстук и чёрная шляпа. Она сидит на стуле, развернув его спинкой вперёд. Люди перед ней едят. Слышат ли они её, слушают ли? Вряд ли. До их сознания добираются разве что отдельные строчки и слова.
Это – всё, чем она живёт. Два-три часа в день шесть дней в неделю она читает стихи в прокуренном и тём-ном кафе на углу Невского и Малой Морской. Большего ей не надо.
На её лице нет ни грамма макияжа. Было время, когда она старалась выглядеть жутковато: огромные синяки под глазами, усталый взгляд, бледное лицо, красные глаза… Но те времена прошли, и теперь ей просто наплевать. Созданный ею имидж – костюм, похожий на мужской на ней, бесцветной и лицом, и волосами, и руками – полностью её устраивает. Весь цвет, вся жизнь – в её голосе, которым она читает стихи…

Какой-то странный
Чертитель
___чертёжник
______расчерчиватель
Чертит нашу жизнь
Длинными
___короткими
______кривыми
_________прямыми
Так, что мы уже не бываем
Седыми
Когда умираем
Так. что мы уже не бываем
Детьми
___младенцами
______новорожденными
Когда рождаемся
В этот странный
_________серый
____________цветной
_______________непонятный
Мир.
А чертитель
___чертёжник
______расчерчиватель
Всё проводит линии
Косые
___прямые
______кривые
_________цветные
от него - ко мне
От меня - к нему
А нас он не соединил
Потому что нас
Уже объединяет
Пространство белого
_______________холодного
__________________чистого
Листа жизни
На котором изначально
Только мы двое.
А потом писатель
__________писчик
_____________расписыватель
пишет другие имена
Не нужные тебе
_____________мне
________________ему
___________________им
И чертитель
___чертёжник
______расчерчиватель
Ведёт свои линии
От неё к нему
От него к ней
И всё мимо нас
________мимо нас
___________мимо нас
Соединяя именно
Тебя со мной
___меня с тобой
______тебя со мной
_________меня с тобой
Странный чертитель
____________чертёжник
_______________расчерчиватель
Странный писатель
____________писчик
_______________расписыватель
Странные они
___странные они
______странные они
Соединённые разъединённостью
мы.
Она читает свои стихи. Вряд ли кого-то здесь интересует автор.
И вот – входит он. Высокий светлокожий коротко стриженый блондин с серыми глазами. Приветственно махнув рукой в сторону барной стойки, он садится за рояль на сцене, рядом с ней. Его длинные тонкие пальцы начинают извлекать из инструмента звуки, кажущиеся ей божественными по своей гармонии.
Ей всегда нравилось следить за его тонкими пальцами с широкими костяшками, быстро и легко переме-щающимися по клавиатуре…
Ему 30, дома ждёт семья – жена и двое детей. И он опять пришёл на час раньше, чтобы быть рядом с ней. Она иногда задерживается для этого – пьёт кофе в зале. Но за всё время такой совместной работы они не ска-зали друг другу ни слова. Если не считать стихов, которые она читает. Если не считать музыки, которую он играет. Они даже почти не встречаются взглядами.
Она читает, а он ей аккомпанирует.

Двадцать первый стишок про Дзе, цокнет литературовед.
Он опять что-то учудил, этот парень, да?
Расстегнул пальто, бросил сумку, сказал: "Привет,
Я опять тот самый, кого ты будешь любить всегда"?..


Что изменится, бэйб? Мне исполнилось двадцать два,
Ты оброс и постригся несколько раз подряд,
Все шевелишь, как угли, во мне чернеющие слова,
И они горят.


Что изменится, бэйб? За тобой происходит тьма;
Ты граница света, последний его предел.
Главное, чтоб был микрофон отстроен, спина пряма,
Чтобы я читала, а ты на меня глядел.
Что изменится, бэйб? Ты красивый, как жизнь сама -
У меня никогда не будет важнее дел.

Мне исполнится тридцать два или сорок два,
Есть уверенность, что виновником торжества
Ты пребудешь впредь;
Это замкнутый цикл: тебе во мне шевелить слова,
Им гореть, а тебе на огонь смотреть.
Подло было бы бросить все или умереть,
Пока я, например, жива.
Она читает Верочку Полозкову и вспоминает, как он впервые оказался здесь. Вошёл именно на этих стихах. В тёмном зале, вошедшего со света – она не сразу узнала его. Да и с момента последней встречи прошло, кажется, лет десять… Он её тоже не сразу узнал.
Справился у подвернувшейся официантки, как поговорить с менеджером, и подошёл к сцене. Дочитывала она, глядя ему в глаза. После этого всё было ясно без всяких слов, как и всегда было у них.
Он дождался менеджера, и после двухминутного разговора сел за рояль и начал ей аккомпанировать. Он всегда чувствовал её голос, развитие стиха – всё равно, впервые он слышал этот стих или нет.

Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе.
Щит и латы, посох и заплаты,
меру окончательной расплаты
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже - как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.
Она читает Левитанского.
Она пытается понять, почему их жизни сложились именно так. Если это не судьба, то зачем они встретились тогда, в ранней молодости, на несколько часов? Чтобы эти часы и стали единственной живой их жизнью, - думает она. Ей не хочется верить, что они разменяли своё счастье на минуты забвения.
Она знает, что он не любит жену. Он рядом лишь из-за детей: «у ребёнка должен быть отец», - сказал он ей когда-то. Да, у ребёнка должен быть отец. И она вовсе не против.
У ребёнка должен быть отец, - вот причина того, что она живёт в однокомнатной серой квартирке в одном из окраинных районов и почти никогда не зажигает свет. Это причина того, что её дома не ждут ни муж, ни дети. И она не ждёт никого. Потому что единственный возможный отец её детей – тот, кто сидит сейчас за роялем и перебирает желтоватые клавиши слоновой кости тонкими длинными пальцами.
Когда-то у неё были мужчины. В те времена она ещё пыталась хорошо выглядеть, красиво одеваться, кра-ситься. Но в какой-то момент ей всё это надоело. Надоело раздавать себя, пытаясь забыть несколько часов живой жизни. Забыть не удавалось, а боль усиливалась . забыть никогда не удастся, потому что это была вся её жизнь.
Так она поняла, что лучше быть одной, чем с кем-то кроме того человека за роялем…

ранние сумерки, выдержка 100, смирение 5.6,
за туманом и за запахом горького миндаля
через кровь, пот, пьянство, гортанобесие,
сияние тварное, сияние сортировочное —

всё проходит, и я как бы лающая
на всё проходящее маленькая собачка.
я лилия, поставленная в коньяк.
проигравший сегодня покупает себе выпивку.

по сверхплоскому телевизору лица моего vis-a-vis
идёт какая-то червячная передача.
знаешь что, дорогой, давай просто съешь своё сердце,
скажи пожалуйста, я что, сейчас с зеркалом разговариваю
Она читает Олега Пащенко. Вспоминает, как они познакомились. Как случайно оказались рядом, как она разглядывала его краем глаза, краем внутреннего взгляда, с ног до головы, снаружи до изнанки… И он, он ведь вовсе не собирался знакомиться. Совсем не он, - кто-то другой – произнёс тогда: «Девушка, можно с Вами познакомиться?»
Совершенно невозможными кажутся теперь те несколько часов, что они провели вместе. Разговор о музыке, книгах, истории, традициях… Совпадающие взгляды, попытки найти истину там, где её никогда не было и быть не может.
Внутри неё возникает то ощущение, которое было больше десяти лет назад, - когда она замолчала, и думала, почти отвернувшись от него: поцелуй меня. И он замолчал, и думал, что вовсе не хочет её целовать. И как хорошо было молчать вдвоём об одном, как они молча спорили, как его что-то толкнуло всё же к ней…
И как после этой ночи, этих нескольких часов уже никогда не нужны были слова. Не нужны были, даже что-бы думать ими…
А потом – всё распалось на кусочки, они не смогли больше встретиться, и каждый перестал верить в то, что всё это действительно было. А теперь почему-то верится. Верится, как никогда. Верится, когда она пьёт за столиком пятую двойную порцию капуччино, а он играет десятую вариацию своей же мелодии. Верится, наконец-то.

Как снег прекрасная Офелия! О фея!
Ты умерла, дитя! Поток тебя умчал!
Затем что ветра вздох, с норвежских гор повеяв,
Тебе про терпкую свободу нашептал;

Затем что занесло то ветра дуновенье
Какой-то странный гул в твой разум и мечты,
И сердце слушало ночной Природы пенье
Средь шорохов листвы и вздохов темноты;

Затем что голоса морей разбили властно
Грудь детскую твою, чей стон был слишком тих;
Затем что кавалер, безумный и прекрасный,
Пришел апрельским днем и сел у ног твоих.

Свобода! Взлет! Любовь! Мечты безумны были!
И ты от их огня растаяла, как снег:
Виденья странные рассудок твой сгубили,
Вид Бесконечности взор погасил навек.
Она читает Артюра Рембо.
В воскресенье, её единственный выходной, она всё равно приходит сюда. Хоть на полчаса, хоть на чашку эспрессо. Бродит по городу, и неизбежно любые маршруты приводят в это заведение.
Она слушает, как он играет, смотрит на прохожих за окном, следит за его быстрыми тонкими бледными пальцами… Иногда пишет. Иногда пишет после этого ночью дома.
Подолгу держит чашку с кофе в руках, наслаждаясь его вкусом и теплом. Ей всегда нравились большие чашки кофе.
Иногда к трём-четырём чашкам кофе она заказывает кусок шоколадного торта. И это – верный знак, что си-деть она будет не меньше двух часов.
Она осознаёт теперь только одно. Она осознаёт, что должна быть рядом с человеком, что играет для неё. Даже когда это невозможно. Даже когда этого не видно. Даже так, как сейчас. Даже так.
Единый раз вскипает пеной
И рассыпается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовь - одна.

Мы негодуем иль играем,
Иль лжем - но в сердце тишина.
Мы никогда не изменяем:
Душа одна - любовь одна.

Однообразно и пустынно,
Однообразием сильна,
Проходит жизнь... И в жизни длинной
Любовь одна, всегда одна.

Лишь в неизменном - бесконечность,
Лишь в постоянном - глубина.
И дальше путь, и ближе вечность,
И всё ясней: любовь одна.

Любви мы платим нашей кровью,
Но верная душа - верна,
И любим мы одной любовью...
Любовь одна, как смерть одна.

Она читает Гиппиус.

---

Линор Горалик

Если за молоком или так, в поношенном до ларёчка, можно встретить девочку – восемь пасочек, два совочка, –у подъезда, у самого у крылечка.
Тело у неё щуплое, голова пустая. Вся она, словно смерть, любимая, словно смерть, простая, – и коса, и коса густая.
Вот она выбирает пасочку и идёт ко мне осторожно, так берёт документики, будто это важно. Фотография, биография, биопсия, копия. Это я, девочка, это я.
Голова у меня пустая, совесть чистая, ты моя.

---

Не читай.

it isn't personal, it's just art

Она появляется внезапно и дерзко.
Не красивая, но с каким-то шиком.
Поражает своею детскостью
При дипломе почти уж сшитом.

Она любит тех, кто играет так.
Так, как ты - на первом-то курсе.
И попытки их развратить в пыль и прах
Воплощает без лишних иллюзий.

Ты попал в её сети, не глядя.
Совсем не смотрел, куда ты идёшь.
Ты пытался меня забыть, такой большой дядя!..
Вот - забыл. И пропал ни за грош.

Поймала: как паук, сплела сети.
И не выбраться, и далеко от неё.
И ты - как собака, без поводка, но в клетке.
Лошадь в загоне ты, а она - койот.

Думала: "Всё, моё, никуда не сбежит.
Можно расслабиться и посидеть спокойно.
Дышит, упрямится, но всё ещё жив.
И наплевать, что ему ещё больно".

И вот тут появляюсь я: без приветствий,
Полувзгляд, половина объятий детских.
И всё. И одним оскорбить тебя словом.
Чтоб доказать себе, что ты окончательно сломан.

Вот только ты оказался жив.
Понял, что ты не в клетке,
Что ты, такую глупость предположив,
Просто стоишь перед сеткой.

Ты разворачиваешься и уходишь.
А она думала, ты - глупыш.
Койоты не умеют строить решёток.
они созданы для маленьких узеньких норок.

---

хмм

вчера в трамвае вечерком подслушали разговор двух молодых людей. Удивлена была жутко ,что у нас такие водятся Оо
Разговаривали на тему, существует ли современное искусство или это просто реакция на происходящие события...
Хороший вопрос.
Потом пили в иль патио втроём (я и 2 молодых человека) и обсуждали разные трактовки евангелия...

---

про детей

Два пятилетних ребёнка
остались дома одни.
Когда за окном стемнело,
Они включили огни.
Чтоб не было очень скучно,
Они решили не спать.
Чтоб не было очень страшно,
Залезли они под кровать.

Один из них испугался
Внезапного стука в окно.
Он убежать попытался
В другую комнату, но
Запнулись о плинтус ноги,
Он, падая, закричал.
Когда подбежал второй,
Оказалось, он руку сломал.

Они испугались очень,
Но взрослым не стали звонить:
Ведь будет, наверное, отчим
За то, что не спят, их пилить.

Здоровый ребёнок больному
Помогает ложиться в кровать.
Не знает, что делать с рукою,
Но знает, что ночь надо спать.
Здоровый ребёнок не хочет,
Чтоб кто-то из них болел.
И он в тишине лопочет:
- Потерпи, ты ещё будешь цел.

Здоровый ребёнок помнит,
Что мама куда-то на шкаф
Спрятала яркие краски,
Где на коробке жираф.
Здоровый ребёнок - на стуле,
Который на стуле другом.
До красок он не дотянулся:
Стулья непрочны вдвоём.

Упавши на пол, ребёнок
Не стал поднимать крик.
Его друг без слов и слезинок
Понял, как ножка болит.

Ребёнку со сломанной ножкой
Второй ребёнок помог.
Сидят они друг перед дружкой
И не произносят слов.
Каждый хочет быть взрослым
И сильным в другого глазах.
Поэтому каждый прячет
На донце души жуткий страх.

"Не бойся," - звучат два слова.
"Я рядом," - звучат ещё.
И так - из слов хороводы,
Чтоб слёзы не лить ручьём.
Один другому поможет -
И будет у них три руки.
Один другого поддержит -
И будто у них три ноги.

Зачем я открыла тайну
Этих глупых детей?
Зачем ворошу былое
Этих ненужных затей?

Затем, чтоб ты понял: каждый
Из нас с тобой не одинок.
Мы есть друг у друга - и значит,
Если сорвётся курок
Пистолета судьбы-злодейки
И станет нам трудно идти,
Мы поможем друг другу - ведь эти
Пятилетние дети - мы.

@настроение: как-то так

---

Умозрительные построения экспериментального характера (про книжки)

Про книжки

Колыбельку видали? Кошку видали?
(К.Воннегут, "Колыбель для кошки")

Вот напишу сейчас про книжки. Да, вот прям щас сяду - и напишу. А то всё по рукам себя бью: надо закончить грустное и красивое. Литературное высоко. Хватит уж.
У меня какая-то странная филологическая болезнь. Вот уже больше полугода какую книгу ни открою, всё хочу, чтобы ты прочитал её тоже. Мне с тобой их обсуждать интереснее, чем с профессорами кафедр литературы, русской и зарубежной. Им же слово поперёк скажешь - "неуд" в зачётку и пинком из университета. А ты будешь возмущаться тоном автора и безапелляционностью его утверждений. И ещё добавишь, что всё не так. Вот это мне нравится.
Последние полгода открываю в основном постмодернистские книжки, антиледниковые. То есть они вроде и задуманы с грандиозной идеей, но какие-то бессмысленные все, бессильные. Ведь что может книжка и какой-то очкарик писака против ледника? Особенно в современном мире, когда угроза ледника отсутствует напрочь. Читаю на работе. Или в трамвае. Летом можно на какую-нибудь гору залезть, где народу поменьше и солнца побольше. А то дома других дел полно: то кот изображает вечноголодного мученика, то посуда неделю немыта, то вдруг вспоминаешь про компьютер с интернетом.

Читаю "Степного волка" Германа Гессе - и понимаю, сколько в этом меня, тебя, сколько в этом жизни... Знаю, что оценишь, так же упадёшь в неё, как я сейчас. С этого начинаю дарить тебе книги. Чуть не единственный, кому я их дарю, кому хочется их дарить: пусть не сейчас, но когда-то ты это всё откроешь.
Там, в этом "Степном волке", и от постмодернизма маловато, и смеха нет никакого. Только сумасшедший, Моцартовский. Или, может, Пушкинский ("если бы Гессе был русским..."). Но он открывает целый ряд.

Читая "Пролетая над гнездом кукушки", осознаю свою семью. Точнее, то, что у меня вместо ней - гнездо кукушки. Это оказывается гораздо важнее слов в книжке. Место действия, реплики героев,... это есть, но где-то на пределе восприятия.
Тут я начинаю понимать, что люблю маленькие книжечки.Тут я начинаю понимать, что люблю постмодернизм.

Ещё Курт Воннегут. "Бойня №5" и "Колыбель для кошки". Всё антиледниковей. Как хочется, чтоб ты это уже читал, потому что только ты поймёшь "такие дела" и боконизм.
С Воннегутом я пишу умные фразы о постмодернизме и задумываю прозаическое произведение, которое уронит меня в ваших глазах, заставит ходить по потолку. Свою антиледниковую книжку. Но одному человеку она понравится. Тому, кто её полностью поймёт.

Ещё читаю Линор Горалик. И тут мой ум берёт разум за руку, они садятся в белый пароход и уплывают на Северный полюс. Если обычно хочется цитировать строками, то тут хочется дождаться момента и читать вместе и вслух.
Мой сдавленный смех за администраторской стойкой мед. центра, скорее, напоминает всхлипывания. Смеюсь до слёз, до хрипа, и отвечаю на звонки с идиотской улыбкой, которую, наверное, и через телефон видно. А пациентам нужны врачи... и никак не улыбающиеся до ушей администраторы.
Пока читаю Л.Г., страшно хочется написать о тех, кто рядом. Которые посумасшедшее. Но понимаю, что они мне этого не простят.
Впрочем, напишу. Лет через 60. Когда я буду дряхлой старушенцией и мне будет больше не о чем писать, кроме как о себе, а ты только и будешь в состоянии учить внуков курить трубки.
Но остановиться и что-то написать совершенно невозможно, потому что горалик пишет удивительно лёгким современным языком удивительно понятные вещи. Приходится делать над собой невероятные усилия, чтобы написать это.

Умозрительные построения экспериментального характера

Моя Антиледниковая Книжка
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
Оно появилось путём обыкновеннейшей эволюции. Из звука, через знак. Ни одна языковедческая школа этому не учит, потому что это недоказуемо.
тем же эволюционным путём слово превратилось в текст. В "первобытном" тексте были: пещеры, мамонты, наскальные рисунки, голубинные книги. разнообразнейшие флора и фауна.
Но текст, как и всё живое, изменяется, развивается, и ненужные элементы со временем отмирают. Так ящерицы начали отбрасывать хвосты, хамелеоны - менять окраску, а люди - врать.
Текст проживает разные эпохи. В эпоху классицизма он танцует менуэты и славит одами великих. В эпоху романтизма он создаёт Героев и любовные стихи. В эпоху декаданса он воспевает смерть, убирая её ложе самыми прекрасными цветами. В эпоху постмодернизма он становится самой жизнью.
Чтобы попасть в Ад или в Рай, нужно прожить жизнь и умереть; чтобы стать постмодернизмом, нужно перерасти классицизм и романтизм. Как из обезьяны появился человек, так из древних заклинаний родился постмодернизм.
Постмодернизм создал сюрреализм, чтобы нам было чему удивляться.
Постмодернизм создал бесструктурные произведения, чтобы мы говорили, что хотим сказать.
Постмодернизм создал рок-н-ролл, чтобы стать музыкой.
Постмодернизм создал мистификации, чтобы мы не смогли узнать, как же всё на самом деле.
Постмодернизм создал псевдонимы, чтобы мы прятались от других и от самих себя.
Постмодернизм создал маленькие книжечки, чтобы вмещались в женские сумочки, чтобы любая блондинка могла спрятать их от посторонних мужских глаз.
Постмодернизм создал тебя. Меня. Всё вокруг.
Постмодернизм создал гипертекст, чтобы связать вещи мира невидимыми нитями.
Постмодернизм - это я.
Постмодернизм - это ты.
Постмодернизм - это всё, что вокруг нас.
Наша жизнь - это текст.
А в начале было Слово. И Илово было у Бога. И Слово было - Бог.

---

филологическое счастье

---

диалоги

у меня в одном ухе круглая серёжка мужа, в другом длинная из бисера: белый, голубой, синий, почти чёрный.
девочка: а это у вас абстракция?
я: это у меня Анархия.

---

диалоги

я: хочется надеть резиновые сапоги, вообще тепло упаковаться, взять термос с горячим чаем, бутеров, сесть в первую попвшуюся электричку, выйти в каком-нибудь лесу и погулять... пофотать.... осень
смородин: зная тебя, я бы на всяяякий случай взял с собой платку и топорик.

---

(с)

момент боли
реальность реальна